Международный женский день в нашей стране чаще всего ассоциируют с цветами, конфетами и повышенным вниманием к женщинам. Официальными торжественными речами от руководителей всех уровней пестрят полосы газет, колонки интернет-изданий и телеэкраны.
Но в преддверии Восьмого марта в своём журналистском желании в очередной раз обратить внимание на женскую судьбу я бы хотела зайти не с поверхности публичных праздничных речей. А с другой стороны медали нашей российской жизни.
Частенько я прохожу мимо старого бревенчатого дома в один этаж. Барачного типа, чёрный, покосившийся. Его смело, без какой-либо подготовки, можно использовать в качестве декорации в историческом кинофильме о военном лихолетье или послевоенном времени. В принципе, даже в документальной ленте он будет дышать тяжёлой достоверностью немого свидетеля, пережившего и годы Великой Отечественной войны, и (словами песни) «первые проталины, похороны Сталина»…Удивительно, но в этом самом бараке, поделённом на несколько квартир, с 1939 года жизнь идёт своим чередом. Идёт до сих пор.
В день сегодняшний живут в доме 12 на ул. Набережной две женщины. Обе они – весьма почтенного возраста, что говорить, когда жизнь перемахнула на восьмой десяток. Жильцы из других помещений (язык не поворачивается назвать кособокие коробки благозвучно звучащим «из квартир»), покинули обветшалые стены. Благо, что у людей есть возможность. Кому-то это «жильё» перешло по документам, ситуации у всех свои, разные. Объединяет одно – ожидание лучшего, может, что-то когда-то изменится…А кто-то умер, так и не увидев «свет в окошке».
Бытовые же условия этого строения можно счесть за жилищный экстрим. Из всех коммунальных услуг – только водопровод и свет. А так… полный мрак. Газа нет, чтобы обогреть дом – надо топить дровами печку, еду готовить тоже либо в печке, либо другим доступным способом, под канализацию — ямы рядом с домом, туалет на улице, естественно, о ванной речь вообще не идет.
— Какая уж тут ванна? – удивляется моему «космическому» в данном случае вопросу Татьяна Ивановна, одна из двух проживающих в доме пенсионерок, — Потолок скоро упадет, балки сгнили, как дождь – так и тут льётся, и там льётся. Ещё когда был жив муж, пытались огромными гвоздями укрепить потолки, углы, но всё настолько трухлявое, что гвозди ещё тогда входили в брёвна как в масло, ничего не держится. Чердак — пейзаж из посудин на случай дождя – тут коробка, там баночка, здесь тазик.
Простодушно, даже с некоторой долей юмора, Татьяна Ивановна рассказала, как однажды ночью пошёл дождь, а к утру она проснулась буквально в луже – кровать сырая, одеяло не в подъём, матрац насквозь пропитался влагой. Вся вина женщины заключалась в том, что когда случилась непогода, она приболела, на чердак залезть не смогла, чтобы подставить тазики, сын был в командировке. Вот и вылился на неё скопившийся на чердаке ушат воды, нашла-таки вода дырочку и надо же – аккурат над тем местом, где стояла кровать. Сейчас там, на чердаке, к наступающему «сезону половодья» приготовлены большие вёдра, их хватает подольше. Случалось в доме и загорание ветхой электропроводки.
Жители не раз обращались в администрацию города и не единожды ставили оную в курс настоящего положения дел с домом, писали заявления о признании их жилья аварийным. Но дом до сих пор аварийным не признан. В старой потёртой справке читаю, что жилое строение имеет 70 % износа, другими словами – ветхий. И это в документе, написанном четверть века назад! Сколько воды утекло, причем не только через обветшалую крышу. Однако, на волне приватизации в нулевых годах мэрия позволила жильцам эти самые захудалые «квартиры» приватизировать. Заключила договор на передачу в собственность, опираясь на закон РСФСР о приватизации 1991 года. А если бы дом сейчас приобрел статус аварийного, то собственники квартир, среди которых и Татьяна Ивановна, и её соседка, могли бы надеяться на компенсации за жильё, а, следовательно, на улучшение своих жилищных условий.
Но дальше дело не идёт. Этот чёрный барак даже не ремонтировался. Зато квитанции за капитальный ремонт поквартирно начисляются. Пенсионерка платит исправно, каждый месяц сдаёт государству на капремонт давно сгнившего и покосившегося дубового «особняка» первой половины XX века практически 300 рублей. И что? А ничего, всё по российской традиции: кто-то из чиновничьих контор приезжал, смотрел дом, фотографировал его ужасное состояние с восклицаниями «Какой тут ремонт? Его уже ломать надо!» и уезжал. Последний такой «наезд» с заходом внутрь и лазанием по чердакам был два-три года назад. С тех пор снова тишина. То что дом «уже ломать надо», очевидно, понимали и те, у кого он находился на обслуживании. Последняя управлявшая строением ремонтно-эксплуатационная компания прекратила его обслуживание в 2014 году. И с тех пор 83-летняя деревянная постройка находится в свободном плавании. Естественно, желающих управлять подобной разрухой нет.
Получается, что, если до сих пор вокруг дома – «ореол административной тишины», у городских чиновников нет желания? Желания услышать чаяния и нужды жителей дома 12 по ул. Набережной? Думать так лично меня настраивает один эпизод полуторагодичной давности. Летом 2020 года состоялись публичные слушания по проекту планировки и межевания территории в районе ул. Набережная – Хрустальщиков. Здесь предполагается в будущем строительство многоквартирных домов в четыре этажа. В планах администрации развернуть возведение нового жилья на месте сносимых домов № 1,3,5,4,6,8,10 на ул. Набережная, № 1,3,5 ул. Хрустальщиков и № 18,20 ул. Кравчинского. К сожалению, дома 12 среди перечисленных на снос нет. Тем не менее, письменное приглашение на публичные слушания жителям барака администрация направила. Что собиралась обсудить с его жильцами мэрия в рамках представленного проекта, мне лично непонятно, если в проектный документ включены лишь вышеперечисленные аварийные дома.
По-человечески вполне можно понять отчаянные эмоции одной из женщин в зале (судя по всему владелицы какой-то из этих квартир в деревянном бараке), не поднявшей руку ни «за», ни «против», не «воздержался», когда голосовали за проект. На вопрос «Почему она никак не голосует?», та ответила «Для меня никакого смысла нет. Для нас очередь ещё и не начиналась. Нашего дома даже на карте мира нет». Как это так, спросите вы? Да так, дом 12 по ул. Набережной – здание бывшей сельскохозяйственной лаборатории. Старожилы говорят, что его вообще привезли в разобранном виде из какой-то деревни. Так что даже не совсем ясно: 1939 год – это год постройки здания или оно было сооружено ранее, в деревенской местности, а потом перевезено в Гусь… Да и сам сегодняшний земельный участок под домом с декларированной площадью в 1250 кв.м, судя по кадастровой карте, точно отобразить нельзя, т.к. его межевание не проведено.
Кстати, Татьяну Ивановну – жительницу дома, которого по некоторым обывательским мнениям «на карте мира нет», я знаю давно. Она – не только добрая, радушная, простая русская женщина. Она — прекрасный дошкольный педагог, первый и любимый воспитатель моей старшей дочери, посещавшей когда-то детский сад №11.
Отработала Татьяна Ивановна в дошкольном образовании 45 лет. Подумать только! Почти полвека своей жизни посвятила она святому женскому делу – воспитанию детей. И только в прошлом году ушла на заслуженный отдых. На отдых – в 70 лет продолжать запасать на зиму дрова и заботиться о тазиках на чердаке. А ведь о дровах на зиму ей приходится думать тоже полвека: 7 марта накануне Международного женского дня она вспомнит о собственной, сугубо личной в её жизни дате, пойдет 48-й год с того дня, как в далёком 1975 году Татьяна Ивановна с мужем и сыном поселилась в бревенчатом доме на приозёрной улице Набережной. Здесь же месяцем позже родился её второй сын.
Удивительно, но с домом 12 по Набережной связано её обращение в 1978 году к первой в мире женщине-космонавту Валентине Терешковой, возглавлявшей тогда общественный Комитет советских женщин. Когда старший семилетний сын Татьяны Ивановны не смог приступить к занятиям в школе № 15, так как семью по каким-то бюрократическим причинам не прописывали в этом доме, прописка у семьи была на Химике, а всё было строго – школа только по месту прописки в документах. Горисполком и тогда сначала не пошел навстречу. Но письмо, доставленное в Москву кем-то из знакомых прямо в руках по адресу, своё дело сделало. Первоклассник-мальчишка отправился в школу рядом с домом через неделю, как начались уроки. Проверочный звонок из Москвы тоже был, в детский сад на место работы, поинтересовались, мол, всё ли в Гусь-Хрустальном в порядке, решен ли вопрос. Кстати, сейчас первая женщина-космонавт тем более заседает в Госдуме…
Всех вырастила Татьяна Ивановна, есть внуки и даже правнуки. Восьмого марта обязательно примет она поздравления от своих родных и близких.
А ещё, наверняка, прочитает в местных СМИ публичные наилучшие пожелания всем гусевчанкам от местного руководства.
Однако, не даром говорят, что главное в жизни – неподдельное внимание. Может быть, пора уже нашему начальству по-настоящему научиться ценить земляков, их заслуженный труд, ну и конечно женскую долю с её молодостью, расцветом и тем более с почтенным возрастом, не только в поздравлениях, но и помня о том, в каких условиях порой живут обычные люди.
Может наконец-то обратить внимание на проблемы дома 12 по ул. Набережной и сделать хотя бы первый шаг навстречу его жителям в вопросе признания их жилья аварийным? А там, глядишь и застройка новым районом подойдёт. Она же всё равно начнётся не завтра, и даже не через год. Вопрос остаётся открытым и люди ждут на него чуткого ответа.
Оксана Добровольская